Среди тех иностранцев, с которыми Канцелярия заключила «вызывательские» контракты, выделяется барон Борегард. Он приступил к набору последним, но сумел отправить в Россию примерно столько же семей, сколько все остальные вызыватели, вместе взятые. И он оказался единственным, кому удалось избежать ответственности за неблаговидные поступки, включая присвоение казенных денег. По всей видимости, барон был человеком недюжинным, об этом свидетельствуют его проекты устройства колоний, его подход к организации набора. Из сохранившихся документов видно, что он настойчиво и изобретательно отстаивал свои интересы в спорах с Канцелярией. Однако в литературе о колонизации России мы не находим почти никаких сведений об этом человеке - откуда он, какого рода, чем занимался до появления в России, что сталось с ним после отъезда. Г. Писаревский писал: «Было неизвестно даже, какого он происхождения. Французская полиция считала его французом, сам же он называл себя иногда – брабантцем, иногда – швейцарцем из окрестностей Базеля; по словам вербовщика Рапена он был эльзасцем из Шлетштадта; документы же канцелярии опекунства иностранных называют его подданным Голландской республики и жителем Утрехтской провинции. Во всяком случае, это был человек с сомнительным прошлым». Эти слова впоследствии многократно переписывались без критического осмысления. Между тем трудно сказать, почему прошлое Борегарда показалось историку сомнительным, скорее надо было бы сказать - неясным. Мы попытались разъяснить барона де Борегарда.
